Фактор умолчания  - Александр Плетнёв

…затрепетал, забился о борт, то ли шланг, то ли ремень…

…прежде чем машина клюнула вниз, в кокпите успело заняться пламя…

…все случилось в секунды!

Самолет клюнул носом, теряя высоту, и вдруг резко спикировал в воду!

Подняв тучу брызг!

В довершение, неожиданно взорвавшись, выметнув пенные брызги вперемешку с керосиновым пламенем!

Разочарованный или впечатленный «Орион» довел съемку и, развернувшись в сторону Филиппин, врубив все четыре движка, быстро покинул воздушное пространство.

Перл-Харбор,

штаб-квартира Тихоокеанского флота США

Вернувшийся из комнаты спецсвязи Збигнев Бжезинский отыскал адмирала Фоли в зале оперативного планирования и управления тихоокеанскими силами.

Тот претенциозно стоял перед большим тактическим планшетом-картой морской обстановки, рассматривая расставленные «фишки-кораблики», задающие движение советской эскадры и оперативных соединении флота США.

Адмирал отвлекся на подошедшего советника лишь поднятой бровью, проговорив не оборачиваясь:

– Долго вы… Доложились в Белый дом? Вижу, расстроены… бросьте, не стоит принимать неудачу так близко к сердцу. Бог дал ситуацию… что ж, нам не удалось ею воспользоваться. Или, если хотите, по-другому – безбожники-большевики смогли обвести и нас и Всевышнего.

Сильвестр Фоли, видимо, отнесся ко всей затее в поддавки с аварийным «интрудером» с некой долей снисхождения:

– Даже не спрашиваю, какие комментарии последовали в Вашингтоне. От себя могу еще добавить – минули почти сутки, общую вступительную часть партии мы проиграли.

– Долго, – ответил на первое, проигнорировав другие реплики, Бжезинский, – ждал ответа. Затем шифровальщика. Все немного меняется… сэр, в Белом доме настоятельно озаботились коррекцией первоначального плана в связи с новыми разведданными.

– Вот так новость, – адмиралу понравилось это «сэр», но удивился он на «коррекцию».

А увидев возникшего (внезапно, как это иногда умеют вышколенные офицеры) за спиной советника лейтенанта отдела дешифровки, хватко сжимающего секретную папку, Фоли догадался, что там скорей всего продублированный приказ из Вашингтона:

– О! Столичные стратеги изволили и флот поставить в известность! Пойдемте ко мне в кабинет, ознакомимся – что они там прислали.

Не успели усесться за стол, как в дверь буквально вслед-вслед постучался стюард.

– Что это? – рассеянно и недоуменно спросил командующий.

– Кофе!

– А-а-а, замечательно! Давайте, давайте, – бормотал, уже концентрируясь над документами, – не помню, когда заказывал.

– Это я попросил, – вкрадчиво оповестил Бжезинский.

– Очень своевременно, – проглотил, как не заметил адмирал, уже глотая из чашки, перелистывая, комментируя вслух: – Так, что тут у нас? Гм… пока все остается в силе – санкция президента на проведение опера… хотя я, учитывая плотность операции, назвал бы ее скорее «миссией». Далее… «политические меры на обратную советскую реакцию приняты», «вводить основные силы на последнем этапе… на раннем создать перевес и демонстрацию возможностей», «…вступление в стадию нарастания напряженности…», пока без изменений. Всё, как вы хотели.

– Только ли я? – Бжезинский поглядел на дверцы адмиральского бара, но из деликатности постеснялся. – Там дальше по нумерации внесены существенные коррективы. По имеющимся данным советская эскадра пойдет Лусонским проливом, так как Тайваньский характеризуется более интенсивным судоходством. За кризисную точку эскалации приняли район вблизи Тайваня с…

– Стоп! – осек командующий, открыв другой лист, бегло просматривая, тут же производя в уме какие-то расчеты, примеряясь взглядом на разложенную карту. – Уже в Восточно-Китайское море? Но тогда, учитывая эскадренную скорость русских, все переносится на вторые следующие сутки!

Открыл новую страницу, удивленно выругался, присвистнул, опять выругался:

– Черт. Вот так поворот! Такое впечатление, что ваши импровизации подтолкнули кого-то в штабе КНШ[110] к нестандартным ходам. Но ведь черт же! Мало им прокола у Новой Гвинеи и протестов индонезийского правительства! Хотя…

Адмирал откинулся в кресле, призадумался, потирая пальцем подбородок:

– А в целом ход нетривиальный. Изменяется контекст накала, вводятся дополнительные переменные факторы, и их придется учитывать. Тайвань… с ними удалось согласовать?

– Это вряд ли. По крайней мере, в документах об этом ничего не сказано.

– О’кей. Лишь сделаю поправку – в проливе Лусон тоже весьма интенсивное движение. Так что не факт, не факт! Русский адмирал, что командует походом, волен изменить маршрут на собственное усмотрение. В этом случае нам следует подготовиться к обоим вариантам – если «плохие парни» изъявят намерение двинуть между Китаем и Тайванем.

Отставив пустую кофейную чашку, Фоли, наконец, узрел и догадался – чего хочет гость:

– О! Простите, выпить вам не предложил…

– Ерунда…

– …нехорошо, – уже встал с кресла, в удовольствие орудуя на столе, между делом вещая: – Что ж, в новой директиве видна рука нормального тактика – и в КНШ сидят не дураки… понимают. Налицо – плюсы организации. Принятая в США практика постоянной ротации командно-кадрового офицерского состава с «полей – в штаб – и обратно» приносит свои плоды – люди не засиживаются, не обрастают «мхом». Как следствие, правильное понимание и адекватная оценка изменения ситуаций. А то вечно всякие политики, ни черта не понимающие в военном деле… ну, пожалуй, кроме…

Адмирал, подавая наполненный стакан, сумел превратить его в указку, как бы намекая, что «кроме» это про Бжезинского.

– Благодарю вас, – расшаркался сарказмом советник… впрочем, отхлебнув, вполне и искренне. – Как я понял, там, в КНШ решили, что проведение ночной операции сопровождается высокой степенью неустойчивости.

– Рациональное зерно здесь, несомненно, есть. Со времен Второй мировой войны ночные боевые действия перестали нести полноценный фактор неожиданности и скрытности, в первую очередь благодаря радару. Но ночь есть ночь. Как правило, в «холодном» противостоянии с русскими, в ночное время суток и мы и они всегда старались снизить активность. Во избежание ошибок и неожиданностей.

– Наверное, и «Гарпун» в полете заметней из-за реактивного горения, – попытался блеснуть знаниями Бжезинский.

– В какой-то степени – да, – кисло согласился адмирал, – на маршевом участке в меньшей степени. Это касается и системы АСРОК[111]. А подойти к русским на классический торпедный выстрел, как мы уже убедились, весьма сложно. Степени риска превышают семьдесят процентов. И выше. Но главное, ночные действия всегда сопряжены с нервозностью и неразберихой. Уж со стороны русских нервозность точно будет, и тогда на резкие движения наших палубных асов точно полетят зенитные ракеты. Так что оставим ночь для влюбленных.